Полная версия интервью Президента Украины Владимира Зеленского изданию Politico Europe. Разговор состоялся 3 октября 2020 года.
– Евросоюз помогает Украине отстаивать суверенитет и территориальную целостность, в частности путем введения санкций против России из-за оккупации Крыма и Донбасса. Как еще, по вашему мнению, Европа может поддержать Украину? Чего вы ожидаете от Саммита Украина – ЕС в Брюсселе?
– Вы очень правильно сказали. Если говорить неформальным языком, санкции – это вопрос номер один. Поддержка нашего суверенитета и территориальной целостности со стороны ЕС зависит от мощной санкционной политики, направленной против агрессии Российской Федерации. Вы знаете, что у нас война на востоке – поговорим об этом подробнее, если захотите. Это большая поддержка для Украины на геополитическом уровне. А она связана с экономикой. Поэтому санкции – это номер один.
Второе. Участие Украины в вопросах разработки вакцин. Я хочу сказать странам ЕС о том, что у нас, к сожалению, пока нет вакцины, но мы хотим ее получать, мы подготовлены с точки зрения производства вакцины. У нас есть предприятия, которые готовы помогать, когда нам передадут вакцины. Мы готовы помогать странам ЕС в массовом производстве вакцин. Украина уже показала, как в сложный момент с COVID мы помогали с изготовлением антисептика, его поставками.
Следующий вопрос – доступ к рынкам. Для нас очень важна экономическая поддержка ЕС после того, как много лет экономика Украины была направлена на импорт и экспорт товаров из/в Россию. С начала войны почти весь экспорт Украины был переформатирован на страны ЕС. Поэтому нам нужен свободный и честный доступ на рынки, чтобы ЕС чувствовал нас как полноценных партнеров.
Курс Украины неизменен – в ЕС, стать членом Евросоюза. Мы хотим – особенно сейчас, во время COVID и кризиса, – чтобы ЕС поддерживал нас в этом. Мы говорим не только о доступе на рынки, но и о «промышленном безвизе».
Мы показываем, что являемся серьезными партнерами, и подтверждаем это развитием антикоррупционной системы совместно со специалистами из стран ЕС. Что мы сделали за год моего президентства? Я понимаю, что ЕС рассчитывал, что все это будет отстроено еще пять лет назад. Мне понятно, почему это не было отстроено, но мы с вами люди будущего, поэтому не будем много говорить о прошлом или прошлых. Поговорим о нас. За год мы дали полную независимость НАБУ – главному антикоррупционному органу в нашей стране. Мы запустили Антикоррупционный суд, он сегодня работает, полностью технически подготовлен, и мы уже полгода имеем результаты по приговорам тем коррупционерам, которые, к сожалению, еще существуют в нашей стране.
Я считаю, что мы как партнеры очень хорошо подготовлены к этому стратегически важному Саммиту Украина – ЕС. Мы наконец проголосовали законы об электронных коммуникациях, законы о донорстве крови. Уже рассматривается законопроект о водном транспорте в Украине. У нас проголосованы также важные законы о концессии, о дерегуляции. Они не популистские. Также – сложные реформы, которые поддерживает ЕС, в частности земельная. Вы не знаете, какой сложной оказывается имплементация земельной реформы. 30 лет, в течение всей нашей независимости, никто не мог проголосовать за эту реформу.
Я думаю, что мы готовы к этому Саммиту.
– Я был на конференции в Париже, ночью, с участием Макрона и Путина. Они говорили о том, что Украина должна изменить свою Конституцию. Как вы думаете, какое вообще имеют право Макрон и Путин требовать изменения украинской Конституции, ведь Путин – Президент Российской Федерации и должен думать о конституции собственного государства?
– Вопросы Нормандского формата – это решается технически в Минском процессе в формате ТКГ. Когда началась война, была необходимость, был подписан «Минск». Я лично недоволен тем форматом «Минска» и последовательностью и формулировкой некоторых пунктов, которые были подписаны. Я лично полностью недоволен именно составом этого формата. Это единственный формат, в котором мы сегодня работаем. Чтобы был диалог, который, я уверен, приведет к возвращению территориальной целостности. Когда мы говорим об одном из пунктов «Минска» – предоставлении особого статуса либо изменениях в Конституцию, о которых, как вы говорите, говорили Макрон и Путин, я откровенно говорю, что те детали, которые этот пункт предусматривает, – регулирует изменения Конституции в соответствии с децентрализацией. Мы изменяем децентрализацию, голосуем важный законопроект, и тогда эти изменения в Конституцию предоставляют те возможности Донбассу, которых они требуют.
Я считаю, что главное – это функционал того или иного пункта. Функционал этого пункта предполагает именно такое решение, и это самое главное. Что касается второй части вашего вопроса. Никто не может влиять на изменение Конституции Украины, кроме народа Украины. Это предусматривается только в таком формате.
– Можно коротко? Ответьте «да» или «нет». Могут ли состояться местные выборы на неподконтрольных территориях Донбасса?
– Нет. Я могу дать более развернутый ответ. Я говорил и Президенту Макрону, и канцлеру Германии Меркель, и Президенту Путину, что у нас не будет там наблюдателей, если не будет границы (под нашим контролем) и мы не сможем контролировать ход выборов. Никто из западных наблюдателей не сможет туда приехать. Поэтому открытыми выборы там никогда не будут. С точки зрения ситуации с безопасностью – не будет свободного доступа для всех партий. А это то, что должно быть, – должен быть свободный выбор народа Украины. Не будет работать правоохранительная система. Мы не знаем, что будет происходить, если не будет (контролируемой Украиной. – Ред.) границы между Украиной и Россией. Границу Украины должна контролировать именно украинская власть. Я это говорю открыто. Я считаю, что по-другому не может быть. Общественный взрыв у нас в Украине, тот или иной пункт – это просто физически невозможно.
В одном из «минских» пунктов есть вывод всех незаконных военных формирований с территории. Как их будут выводить, куда они должны выйти... Затем – передача нам контроля над границей. И тогда мы будем знать, что ничего другого не происходит, что там не пребывают какие-то другие милитаризованные формирования и они не возвращаются.
– В четверг-пятницу, когда проходил Саммит ЕС, Президент Литвы озвучил месседж, который был адресован Президенту Франции Макрону. Он сказал, что во время обсуждения восстановления отношений с Россией нужно учитывать вопрос Навального и доносить до российского Президента, что он не может убивать людей. И без этого восстановление отношений невозможно. Как вы думаете, Путин убивает людей?
– Весь мир сегодня очень внимательно следит за деталями и результатами расследования трагедии с господином Навальным, которые должна опубликовать немецкая сторона. Мы должны это увидеть. Мы – как общество, вы – как журналист, я – просто как человек, даже не как Президент, – чтобы делать те или иные выводы относительно господина Навального, нам необходимы детали. Мы понимаем, что любая политика, направленная на такие сложные вопросы, направлена на угрозу людям в этой политике. Я уверен, что все лидеры должны объединяться в высказываниях, санкционной политике и сделать все, чтобы не допустить продолжения такой трагической, сложной политики.
Для сравнения: у нас процесс и в Нормандском формате, и отдельно – ситуации с хорошей результативностью. Я считаю, что возвращение наших пленных, а сегодня их 140 (возвращено. – Ред.) – этого никогда бы не произошло, если бы у нас не было диалога с Президентом Путиным. Только в Нормандском формате это не срабатывает, этого не хватает. У нас есть вопросы, которые не рассматривались в Нормандском формате. Это вопросы возвращения наших моряков, гуманитарных сложностей у крымчан, которые пребывают в плену, многие из них – за решеткой. Такие вопросы надо решать с Президентом России.
– Учитывая ситуацию в российском Хабаровске, ситуацию с Навальным, это можно считать признаками слабости Кремля. Также принимая во внимание ситуацию в Беларуси и Нагорном Карабахе... Считается, что в Кремле есть какой-то раскол, они раздражены либо чувствуют определенную паранойю. Как вам кажется, есть ли из-за этого большая угроза для Украины?
– То, что происходит сегодня в Хабаровске – это очень понятная позиция людей, которые выходят (на митинги. – Ред.). У них есть свое мнение. И самое главное, что на них нельзя влиять только с помощью той информационной политики Российской Федерации, нельзя промывать мозги. Понятно, что в любой момент будет общественный взрыв. То же мы видим сегодня в Беларуси. Люди устали от такой политики. А когда люди устали, это в любом случае говорит о – я не знаю, слабость ли это того или иного организма, но это точно является проблемой для организма. Может ли в России быть то же, что сейчас происходит в Беларуси, не могу сказать. Но то, что я вижу: народ Беларуси больше не будет терпеть политику, которая была раньше. Власти нужно прислушиваться к людям. И самое главное: бросая людей, которые имеют другую точку зрения, в полицейские «бобики» или используя дубинки, другие средства, нельзя построить диалог с людьми. И это касается каждой из этих стран. Должен быть диалог, людей нужно слышать. Если люди хотят перемен, значит, пришло время для этих перемен, и перемены должны были произойти еще раньше.
В Украине было два Майдана. И я вижу там такую же ситуацию: люди не хотят жить так, как раньше. Люди стремятся к другому. Если не будет диалога, если власть не будет говорить об этом с людьми и будет делать вид, что это происходит «где-то, в том или ином районе, это же не вся страна», то потом будет волна. А волна всегда смывает все прошлое.
– Господин Тихановский (белорусский блогер Сергей Тихановский. – Ред.) был в Крыму и выразил поддержку идеи «русского мира», в котором Украина, Россия и Беларусь должны быть единым народом...
– В Кремле есть желание вернуть Советский Союз. Мы это прекрасно понимаем. Всегда есть два «слабых места», на которых базируется информационная политика, – это религия и язык. Эти вещи либо объединяют, либо раскалывают общество. Есть такая политика Российской Федерации. Не только господин Тихановский, а многие утверждают, что люди, которые говорят по-русски, должны объединиться под единой страной.
Украина – демократическое, либеральное, унитарное государство. Государственный язык – украинский, но у нас, поверьте, есть русский язык. Многие люди говорят на польском, венгерском, румынском, болгарском. У нас такая богатая, большая страна. Вокруг языка никто не будет объединяться, и это уже говорили в начале войны, когда оккупировали Донбасс. Всем казалось, что, например, в Днепре и Днепропетровской области, где большинство людей говорит на русском языке, тоже будут присоединяться к российской политике, к эскалации конфликта и к расколу в Украине.
Это регион, в котором я родился. И хочу сказать, что там живут большие патриоты Украины. Это была большая, трагическая ошибка Кремля в отношении нашей страны. Вернуть отношения, которые были между людьми... Я не знаю, сколько нужно лет и возможно ли это в принципе сегодня... Людей, которые любили, довели до состояния, когда они ненавидят. Вот до чего дошла эта ошибочная политика в желании вернуться в Советский Союз. Я уверен, это не произойдет в любом случае. Украина ни на что никогда не променяет свою независимость.
– Сейчас проходят выборы в США. Когда вы разговаривали с Трампом, возможно, он уже тогда хотел от вас чего-то требовать. В телефонном разговоре он говорил о Байдене, еще не зная, кто будет его главным оппонентом. Сейчас он его главный оппонент, и возникает вопрос: Хантер Байден, «Бурисма» – видите ли вы, что они действительно в чем-то виновны, что видят правоохранительные органы. Видите ли вы, что они совершили какие-то преступления, и может ли это повлиять на политику выборов в США?
– Прежде всего для нас очень важно, чтобы Украина не вмешивалась в выборы любой страны – сейчас мы говорим об Америке, особенно не вмешивалась в политику наших стратегических партнеров. Кстати, у нас двухпалатная поддержка – и от республиканцев, и от демократов. Они поддерживают санкционную политику из-за аннексии Крыма и войны на Донбассе. При всем уважении к США, к их главному политическому решению – выборам Президента – для меня лично важнее решить вопрос войны, чем выборы в другой стране. Вы должны меня понять, я Президент Украины, а не другой страны.
Мы не будем вмешиваться в выборы и во все, что может потом быть использовано как вмешательство. Что касается уголовных дел – этим занимаются наши правоохранители. Я даже не хочу владеть всей информацией, и, согласно моим полномочиям, я не могу владеть всей информацией о ходе того или иного уголовного дела в Украине.
– Вы еще живете в своей квартире или переехали в президентскую резиденцию?
– Я никуда не переезжаю, у меня есть квартира. Я выехал из своего дома, у меня был частный дом под Киевом, но там было невозможно работать из-за COVID. Дом был продан. Тогда я временно переехал в резиденцию. Сегодня это для меня просто отель, иначе я это не использовал бы. Хотя, согласно нашему законодательству, имею полное право, но я хочу жить дома. Сейчас мы с супругой ищем новое место. Построим дом или возьмем в аренду. Для нас важно иметь, как говорят в Украине, свое личное семейное гнездышко. (Позже Президент добавил, что продал свой дом.)
– Недавно был отчет, который вызвал большую волну в СМИ, о том, что Коломойский построил много домов, резиденций в США, и он мог использовать для этого деньги, которые фактически были выведены из ПриватБанка. Ведутся ли какие-то расследования?
– Если честно, я не знаю, за какие средства, что и в каких странах покупал этот человек. Мы это видим и читаем только в СМИ. Сегодня ПриватБанк является государственным банком. У него прекрасная прибыль, он один из лучших банков в Украине, поддерживает стабильность банковской системы. И этим я доволен. Относительно расследования этих дел я знаю, что правоохранители занимаются этим и в Украине, и в США. Обмениваются ли они информацией на правоохранительном уровне? Думаю, да, но мне это не известно.
– Поддерживаете ли вы идею развития атомной энергетики и строительство новой АЭС?
– Атомная энергетика в Украине очень мощно развита. И я считаю, что нам нужно поддерживать атомную энергетику. Нужен баланс и между возобновляемой энергетикой, и тепловой генерацией – она у нас также будет неплохая, но теряет актуальность, как, в принципе, во всем мире. Мы планируем развитие атомной энергетики в Украине в безопасном формате. Это никак не будет связано с трагедией на Чернобыльской АЭС. За время независимой Украины у нас много чего работает. Среди прочего, Хмельницкая АЭС, на Ровенщине тоже. Сейчас мы говорим о строительстве вместе с западными партнерами – США, с французскими компаниями, когда мы говорим об атомной энергетике, гидроэлектростанциях. Сегодня, с современными технологиями, она безопасная и, самое главное, – экологически чистая. Я поддерживаю эту энергетику, ведь Украина может генерировать не только для себя, своего общества (она дешевая), но может также экспортировать. Когда мы говорим о гидроэлектростанциях, нашими партнерами стремятся выступить и французские, и китайские компании.
– Вы не хотели, конечно, поддерживать какую-либо из сторон на выборах в США, но у вас есть фаворит на выборах киевского мэра?
– По закону Украины я не могу агитировать за ту или иную персону. Но вы понимаете, когда есть представитель партии, которая представляет сегодня интересы государства, самой большой партии – «Слуга Народа»... Конечно, мне в любом случае ближе человек из этой партии.
Я тоже живу в Киеве. И мы, киевляне, хотим и ждем перемен. Я уверен, прежде всего люди нуждаются в переменах, и только потом – в людях, которые будут их реализовывать. Мы не хотим, чтобы был загруженный трафик, хотим меньше мусора, хотим, чтобы в конце концов был построен экологический мусороперерабатывающий завод, хотим нормальную транспортную развязку, хотим, чтобы старые сети были современными. Вот и все. Мы все хотим перемен.
– Я вижу, что бокс – не ваш любимый спорт. А какой же ваш любимый?
– Я не знаю, чем она (представитель партии «Слуга Народа» на выборах городского головы Киева. – Ред.) занимается.
Мне нравятся разные виды спорта, но я не знаю, какие кандидаты это разделяют.
– В отличие от других стран – той же Словакии, Венгрии, Румынии, украинцы – единственный народ, который умирал на Майдане под флагом ЕС. Они все равно стремятся в Европу. 14 тысяч украинцев погибло, с тех пор прошло шесть лет. Действительно ли украинцы до сих пор хотят в Европу?
– Украинцы хотят в Европу. Но это не значит, что они хотят жить, как та или иная страна. Украинцы хотят жить в европейской Украине. Они понимают, что это путь быть членом ЕС. Мы ментально больше европейцы, чем, простите, некоторые страны ЕС. Мы больше европейцы, вспоминая Майдан, о котором вы сказали. Украинцы защищают основные принципы, главные ценности ЕС. Мы экономически и, согласно нашей статистике природных ресурсов, – одна из самых мощных стран Европы. Я хотел бы, чтобы Украину, которая хочет быть членом европейского сообщества, ЕС видел так же мощно, как это делаем мы.
Считаю, что Европа должна помнить, что именно украинцы отдали за европейское мышление свои жизни и много лет воюют на Донбассе. Я думаю, это похоже на марафон. Украинцы могут быть великими бегунами, марафонцами и знать, что через 42 километра – финиш, и они к нему бегут. И когда мы идем в ЕС, а в некоторых законопроектах мы туда «бежим», чтобы показать свое стремление, – мы должны видеть именно тот «финишный флажок», чтобы нам было понятно, что через такое-то время, после таких-то конкретных шагов Украину пригласят, а не она попросится в ЕС. И вот это должны понимать все страны ЕС.
– Когда Сергей Лещенко впервые шел в парламент, я общался с ним, и тогда он сказал: «Теперь я понимаю, почему эти политики лгут». Он провел большую часть жизни, атакуя их за их ложь. Он сказал, что когда политики идут к людям, возникает столько проблем, они пытаются их решить, а ответов иногда нет. И тогда политики думают, что лучше соврать, никто этого не заметит, но будет ответ. Тогда я сказал Лещенко, что когда ты найдешь путь, чтобы не лгать людям, то я поеду домой и буду баллотироваться в Конгресс. Но, как видишь, я до сих пор журналист. Были ли у вас ситуации, когда вы понимали, что у вас нет ответов для людей? Может, вы хотели бы остаться на телевидении, как я остался в журналистике?
– Нет. Если бы я не хотел быть Президентом, я бы не пошел в Президенты и не стал бы им. Я хотел пойти и попробовать провести фундаментальные изменения в Украине. И я продолжаю в это верить и делать это. Иногда есть вопросы, на которые невозможно найти ответы. Иногда перед тобой стоят матери, например, погибших ребят, которые задают тебе прямой вопрос: «Когда вы закончите войну?» Есть некоторые мамы, которые говорят: «Вы должны пойти войной на Донбасс, неужели наши ребята просто так погибли?» Это разные формулировки одной и той же боли, которую чувствуют украинские матери, к сожалению, потерявшие на этой войне своих детей. И в это время ты находишь ответ. Я им не лгу, но я должен найти ответ. У меня нет честного ответа, что, например, 31 числа 21-го года я точно закончу войну, и мы вернем наши территории. Но они ждут ответа, они не хотят слышать от Президента, что он не уверен, не знает, колеблется. Поэтому есть вещи, когда ты даешь ответы, и в этом случае я это иногда делаю, но для того, чтобы поддержать людей, которые задают мне этот вопрос.
– Возможно, они не очень благодарны за это. Потому что они хотят, чтобы вы остановили войну, но когда слышат, что вы начинаете говорить с Россией, то фактически они считают вас предателем.
– Я бы здесь очень правильно расставил точки: в каком смысле Президент Украины не хочет говорить с Президентом России, и кто именно распространяет информацию в СМИ о том, что Украина не должна говорить с Россией. Я уверен, что мы никогда не остановим войну, если не будем говорить с Россией. Отдельный кейс – это поддержка наших западных партнеров. Но если мы не будем говорить с Президентом Путиным, мы не сможем полностью восстановить Украину, вернуть все наши территории.
К сожалению, СМИ делают все, чтобы сорвать любые возможности диалога. Даже в рамках «Нормандии» или Минского процесса. Это касается именно тех медиа, которые принадлежат либо большим финансовым структурам, либо политикам, которые были во власти до меня и занимали высокие должности. У них у всех есть медиа. Они им принадлежат – к сожалению. Хотя мы никогда не сдаемся и считаем, что в любом случае в вопросе прекращения войны мы будем двигаться вперед и разговаривать и с партнерами, и с Россией для того, чтобы вернуть людей и территории.